Неточные совпадения
Никто не думал, глядя на его
белые с напухшими жилами руки, так нежно длинными пальцами ощупывавшие
оба края лежавшего пред ним листа
белой бумаги, и на его с выражением усталости на бок склоненную голову, что сейчас из его уст выльются такие речи, которые произведут страшную бурю, заставят членов кричать, перебивая друг друга, и председателя требовать соблюдения порядка.
— Ей-богу, правда! — отвечали из толпы Шлема и Шмуль в изодранных яломках,
оба белые, как глина.
Раскольников оборотился к стене, где на грязных желтых
обоях с
белыми цветочками выбрал один неуклюжий
белый цветок, с какими-то коричневыми черточками, и стал рассматривать: сколько в нем листиков, какие на листиках зазубринки и сколько черточек? Он чувствовал, что у него онемели руки и ноги, точно отнялись, но и не попробовал шевельнуться и упорно глядел на цветок.
Всего было двое работников,
оба молодые парня, один постарше, а другой гораздо моложе. Они оклеивали стены новыми
обоями,
белыми с лиловыми цветочками, вместо прежних желтых, истрепанных и истасканных. Раскольникову это почему-то ужасно не понравилось; он смотрел на эти новые
обои враждебно, точно жаль было, что все так изменили.
Анна Сергеевна ласково поглядела на них, протянула
обоим свою красивую
белую руку и, подумав немного, с нерешительною, но хорошею улыбкой проговорила...
Третьего дня
оба миссионера явились в
белых холстинных шляпах, в
белых галстухах и в черных фраках, очень серьезные, и сказали, что они имеют сообщить что-то важное.
Остальные два старика, один — тот самый беззубый, который вчера на сходке кричал решительный отказ на все предложения Нехлюдова, и другой — высокий,
белый, хромой старик с добродушным лицом, в бахилках и туго умотанных
белыми онучами худых ногах,
оба почти всё время молчали, хотя и внимательно слушали.
После речи товарища прокурора со скамьи адвоката встал средних лет человек во фраке, с широким полукругом
белой крахмальной груди, и бойко сказал речь в защиту Картинкина и Бочковой. Это был нанятый ими зa 300 рублей присяжный поверенный. Он оправдывал их
обоих и сваливал всю вину на Маслову.
Из всей обстановки кабинета Ляховского только это зеркало несколько напоминало об удобствах и известной привычке к роскоши; все остальное отличалось большой скромностью, даже некоторым убожеством: стены были покрыты полинялыми
обоями, вероятно, синего цвета; потолок из
белого превратился давно в грязно-серый и был заткан по углам паутиной; паркетный пол давно вытерся и был покрыт донельзя измызганным ковром, потерявшим все краски и представлявшимся издали большим грязным пятном.
Давно ли вся эта комната была для него дорогим уголком, и он все любил в ней, начиная с
обоев и кончая геранями и
белыми занавесками в окнах.
На стенах, обитых
белыми бумажными и во многих местах уже треснувшими
обоями, красовались два большие портрета — одного какого-то князя, лет тридцать назад бывшего генерал-губернатором местного края, и какого-то архиерея, давно уже тоже почившего.
С первого взгляда заметив, что они не вымыты и в грязном
белье, она тотчас же дала еще пощечину самому Григорию и объявила ему, что увозит
обоих детей к себе, затем вывела их в чем были, завернула в плед, посадила в карету и увезла в свой город.
Точно сговорившись, мы сделали в воздух два выстрела, затем бросились к огню и стали бросать в него водоросли. От костра поднялся
белый дым. «Грозный» издал несколько пронзительных свистков и повернул в нашу сторону. Нас заметили… Сразу точно гора свалилась с плеч. Мы
оба повеселели.
Я поспешил исполнить ее желание — и платок ей оставил. Она сперва отказывалась… на что, мол, мне такой подарок? Платок был очень простой, но чистый и
белый. Потом она схватила его своими слабыми пальцами и уже не разжала их более. Привыкнув к темноте, в которой мы
оба находились, я мог ясно различить ее черты, мог даже заметить тонкий румянец, проступивший сквозь бронзу ее лица, мог открыть в этом лице — так по крайней мере мне казалось — следы его бывалой красоты.
Только после смерти Карташева выяснилось, как он жил: в его комнатах, покрытых слоями пыли, в мебели, за
обоями, в отдушинах, найдены были пачки серий, кредиток, векселей. Главные же капиталы хранились в огромной печи, к которой было прилажено нечто вроде гильотины: заберется вор — пополам его перерубит. В подвалах стояли железные сундуки, где вместе с огромными суммами денег хранились груды огрызков сэкономленного сахара, стащенные со столов куски хлеба, баранки, веревочки и грязное
белье.
Цвет их пепельно-коричневый; с
обоих краев первые перья
белые, а посредине крыльев поперек идет полоса пальца в три шириною, коричневого цвета; такого же цвета и три правильные пера.
«Верно, он меня больше любит, — подумал я, — и, конечно, за то, что у меня
оба глаза здоровы, а у бедного Андрюши один глаз выпятился от бельма и похож на какую-то
белую пуговицу».
Оба они скрутили Вихрову руки назад и понесли его в спальню;
белая пена клубом шла у него изо рта, глаза как бы окаменели и сделались неподвижными.
В зале стояли
оба мальчика Захаревских в новеньких чистеньких курточках, в чистом
белье и гладко причесанные; но, несмотря на то, они все-таки как бы больше походили на кантонистов [Кантонисты — в XIX веке дети, отданные на воспитание в военные казармы или военные поселения и обязанные служить в армии солдатами.], чем на дворянских детей.
И Тебеньков, и Плешивцев —
оба аристократы, то есть имеют, или думают, что имеют, кровь алую и кость
белую.
На обрывистом берегу реки Вопли стоит дворянская усадьба и дремлет. Снится ей новый с иголочки дом, стоящий на противоположном низменном берегу реки, дом, словно облупленное яичко, весь светящийся в лучах солнца, дом с обширным двором, обнесенным дощатым забором, с целым рядом хозяйственных строений по
обоим бокам, — строений совсем новых, свежих, в которых помещаются: кабак, называющийся, впрочем,"
белой харчевней", лавочка, скотопрогонный двор, амбар и проч.
Опасность миновала, все ужасы этой ночи прошли без следа, и им
обоим весело и легко было идти по
белой дороге, ярко освещенной луной, между темными кустарниками, от которых уже тянуло утренней сыростью и сладким запахом освеженного листа.
Они говорили друг другу незначительные, ненужные
обоим слова, мать видела, что глаза Павла смотрят в лицо ей мягко, любовно. Все такой же ровный и спокойный, как всегда, он не изменился, только борода сильно отросла и старила его, да кисти рук стали
белее. Ей захотелось сделать ему приятное, сказать о Николае, и она, не изменяя голоса, тем же тоном, каким говорила ненужное и неинтересное, продолжала...
И вот
оба они, и вся комната, и весь мир сразу наполнились каким-то нестерпимо блаженным, знойным бредом. На секунду среди
белого пятна подушки Ромашов со сказочной отчетливостью увидел близко-близко около себя глаза Шурочки, сиявшие безумным счастьем, и жадно прижался к ее губам…
Извилистая стежка, протоптанная пешеходами, пересекала большое свекловичное поле. Вдали виднелись
белые домики и красные черепичные крыши города. Офицеры пошли рядом, сторонясь друг от друга и ступая по мясистой, густой, хрустевшей под ногами зелени. Некоторое время
оба молчали. Наконец Николаев, переведя широко и громко, с видимым трудом, дыхание, заговорил первый...
Старуха хотела одеть тело своего старика в
белую рубаху,
белые онучи и новые бахилки, но ей не позволили, и
обоих закопали в одной яме за оградой кладбища.
Ответ Капотта.Виды на воссияние слабы. Главная причина: ничего не приготовлено. Ни золотых карет, ни
белого коня, ни хоругвей, ни приличной квартиры. К тому же бесплоден. Относительно того, как было бы поступлено, в случае воссияния, с Греви и Гамбеттой, то в легитимистских кругах существует такое предположение:
обоих выслать на жительство в дальние вотчины, а Гамбетту, кроме того, с воспрещением баллотироваться на службу по дворянским выборам.
И губы у ней
побелели от злости.
Оба замолчали.
Марья Николаевна терпеливо выслушала половину акта, но когда первый любовник, узнав об измене своей возлюбленной (одет он был в коричневый сюртук с «буфами» и плисовым воротником, полосатый жилет с перламутровыми пуговицами, зеленые панталоны со штрипками из лакированной кожи и
белые замшевые перчатки), когда этот любовник, уперев
оба кулака в грудь и оттопырив локти вперед, под острым углом, завыл уже прямо по-собачьи — Марья Николаевна не выдержала.
Болтовне способствовала и таинственность обстановки;
оба дома были заперты наглухо; Лизавета Николаевна, как рассказывали, лежала в
белой горячке; то же утверждали и о Николае Всеволодовиче, с отвратительными подробностями о выбитом будто бы зубе и о распухшей от флюса щеке его.
— Черные ли,
белые ли — подумать все-таки надо. Не молоденькие мы. Поколеем
оба — что с ним тогда будет?
Они
оба такие же, как были: старший, горбоносый, с длинными волосами, приятен и, кажется, добрый; младший, Виктор, остался с тем же лошадиным лицом и в таких же веснушках. Их мать — сестра моей бабушки — очень сердита и криклива. Старший — женат, жена у него пышная,
белая, как пшеничный хлеб, у нее большие глаза, очень темные.
По бурому полю зреющей ржи запестрели широкие
белые пятна и пошли ходенем; в одном месте падет будто с неба одно, в другом — сядет широко другое и разом пойдут навстречу друг другу, сольются и
оба исчезнут.
Наконец Передонов и Володин решили итти свататься.
Оба облеклись в большой наряд и имели торжественный и более обыкновенного глупый вид. Передонов надел
белый шейный платок, Володин — пестрый, красный с зелеными полосками.
Когда отец несчастного юноши, попавшего в сети соблазнительницы, появился на сцене в гороховом фраке и взъерошенном
белом парике, раскрыл криво рот и, сам заранее смущаясь, выпустил унылое басовое тремоло, они чуть
оба не прыснули…
Мало-помалу стали распространяться и усиливаться слухи, что майор не только строгонек, как говорили прежде, но и жесток, что забравшись в свои деревни, особенно в Уфимскую, он пьет и развратничает, что там у него набрана уже своя компания, пьянствуя с которой, он доходит до неистовств всякого рода, что главная беда: в пьяном виде немилосердно дерется безо всякого резону и что уже два-три человека пошли на тот свет от его побоев, что исправники и судьи
обоих уездов, где находились его новые деревни, все на его стороне, что одних он задарил, других запоил, а всех запугал; что мелкие чиновники и дворяне перед ним дрожкой дрожат, потому что он всякого, кто осмеливался делать и говорить не по нем, хватал середи
бела дня, сажал в погреба или овинные ямы и морил холодом и голодом на хлебе да на воде, а некоторых без церемонии дирал немилосердно какими-то кошками.
Из крепости Новиков вышел дряхлым, больным стариком.]
оба приятеля до того пленились красноречивыми письмами неизвестной барышни с берегов реки
Белой из Башкирии, что присылали ей все замечательные сочинения в русской литературе, какие тогда появлялись, что очень много способствовало ее образованию.
Оба мальчугана давно успели привыкнуть к этим закоптелым, плачущим от сырости стенам, и к мокрым отрепкам, сушившимся на протянутой через комнату веревке, и к этому ужасному запаху керосинового чада, детского грязного
белья и крыс — настоящему запаху нищеты.
Из-зa лесику, лесу темного,
Ай-да-люли!
Из-за садику, саду зеленого
Вот и шли-прошли два молодца,
Два молодца, да
оба холосты.
Они шли-прошли, да становилися,
Они становилися, разбранилися
Выходила к ним красна девица,
Выходила к ним, говорила им:
Вот кому-нибудь из вас достануся.
Доставалася да парню
белому,
Парню
белому, белокурому.
Он бере, берет за праву руку,
Он веде, ведет да вдоль по кругу.
Всем товарищам порасхвастался:
Какова, братцы, хозяюшка!
И стал мой дядя веселый, речистый: пошел вспоминать про Брюллова, как тот, уезжая из России, и платье, и
белье, и обувь по сю сторону границы бросил; про Нестора Васильевича Кукольника, про Глинку, про актера Соленика и Ивана Ивановича Панаева, как они раз, на Крестовском, варили такую жженку, что у прислуги от одних паров голова кругом шла; потом про Аполлона Григорьева со Львом Меем, как эти
оба поэта, по вдохновению, одновременно друг к другу навстречу на Невский выходили, и потом презрительно отозвался про нынешних литераторов и художников, которые пить совсем не умеют.
Оба долго молчали. Даша сидела, сложа руки, Долинский с особенным тщанием выбивал щелчками пыль, насевшую на его
белой фуражке.
М-r Николя и m-r Жуквич,
оба в
белых галстуках и с розетками распорядителей, принимали всех чуть ли не в передней.
Все эти обстоятельства чрезвычайно странно вязались с какой-то святочной чертовщиной, потому что, когда слесарный ученик и конюх встали, у них у
обоих звенело в ушах и они
оба были поражены самым неожиданным зрелищем: по
белому, ярко освещенному луною полю действительно несся черт.
Берта Ивановна усердно кушала, держа как-то на отлете
оба тоненькие мизинца своих маленьких
белых ручек.
— Дай бог тебе счастье, если ты веришь им
обоим! — отвечала она, и рука ее играла густыми кудрями беспечного юноши; а их лодка скользила неприметно вдоль по реке, оставляя
белый змеистый след за собою между темными волнами; весла, будто крылья черной птицы, махали по обеим сторонам их лодки; они
оба сидели рядом, и по веслу было в руке каждого; студеная влага с легким шумом всплескивала, порою озаряясь фосфорическим блеском; и потом уступала, оставляя быстрые круги, которые постепенно исчезали в темноте; — на западе была еще красная черта, граница дня и ночи; зарница, как алмаз, отделялась на синем своде, и свежая роса уж падала на опустелый берег <Суры>; — мирные плаватели, посреди усыпленной природы, не думая о будущем, шутили меж собою; иногда Юрий каким-нибудь движением заставлял колебаться лодку, чтоб рассердить, испугать свою подругу; но она умела отомстить за это невинное коварство; неприметно гребла в противную сторону, так что все его усилия делались тщетны, и челнок останавливался, вертелся… смех, ласки, детские опасения, всё так отзывалось чистотой души, что если б демон захотел искушать их, то не выбрал бы эту минуту...
Так и сделали. Часа через полтора Костик ехал с кузнецом на его лошади, а сзади в других санях на лошади Прокудина ехал Вукол и мяукал себе под нос одну из бесконечных русских песенок. Снег перестал сыпаться, метель улеглась, и светлый месяц, стоя высоко на небе, ярко освещал
белые, холмистые поля гостомльской котловины. Ночь была морозная и прохватывала до костей. Переднею лошадью правил кузнец Савелий, а Костик лежал, завернувшись в тулуп, и они
оба молчали.
И скрылись
оба. Мой Беликов из зеленого стал
белым и точно оцепенел. Остановился и смотрит на меня…
И вдруг, точно сломавшись, упал головою на плечо к сыну. Был он когда-то выше Сергея, а теперь стал низеньким, и пушистая, сухая голова беленьким комочком лежала на плече сына. И
оба молча жадно целовали: Сергей — пушистые
белые волосы, а он — арестантский халат.
Оба эти зверька летом имеют шкурку рыжевато-бурую, которая кажется тогда даже пестрою, а зимой —
белую как снег;
оба хищной породы и питаются мясом;
оба имеют, с первого взгляда, очень грациозную наружность; но, всмотревшись хорошенько в очертание их рта, вооруженного частыми и острыми зубами, особенно в их маленькие, бесцветные глазки, почувствуешь, что они принадлежат к злобной и кровожадной породе зверей.